В этом году исполняется 60 лет автомату Калашникова. АК прошел испытание временем: он и сегодня по многим характеристикам – надежности, простоте, массовости, боевым качествам, количеству модификаций — не имеет себе равных. Удивителен тот факт, что ставшее легендарным оружие было создано в 1947 году никому не известным молодым сержантом Калашниковым, делавшим первые шаги на конструкторском поприще. Сегодня дважды Герой Социалистического Труда генерал-лейтенант Михаил Тимофеевич Калашников – легендарный конструктор автоматического оружия, гордость страны.
В нем замечательным образом сочетаются природный талант, упорство, великая работоспособность с человеческой порядочностью, скромностью и огромной любовью к Родине и своему народу. На жизненном пути он испытал многое, но и сегодня с особенным волнением вспоминает дни, когда рождался автомат, обессмертивший имя своего создателя. Тем ценнее кажутся нам воспоминания самого Михаила Тимофеевича о тех далеких днях, тем интереснее узнать из первых рук, как это было…
Эти воспоминания нам любезно предоставила дочь Михаила Тимофеевича – Елена Михайловна, которая не первый год помогает своему знаменитому отцу в его общественных делах, в поездках по стране и миру, в подготовке его мемуаров и выпуске книг о великом русском конструкторе-оружейнике. В 2002 году при непосредственном участии конструктора легендарного АК-47 был создан Межрегиональный общественный фонд им. М.Т. Калашникова, в котором сам Михаил Тимофеевич был первым президентом. С 2003 года и по настоящий момент фонд возглавляет его дочь. Эти воспоминания вошли в биографическую книгу, написанную Михаилом Тимофеевичем вместе с дочерью «Калашников: траектория судьбы», подготовленную издательством «Вся Россия» к 85-летию конструктора.
В 1945 ГОДУ Главное артиллерийское управление приняло решение организовать в конкурсном порядке разработку новых автоматов. Согласно новым ТТТ (тактико-техническим требованиям), "автомат должен являться индивидуальным оружием, предназначенным для вооружения автоматчиков в стрелковых подразделениях, в специальных командах всех родов войск, взамен состоящих на вооружении ПП-41 и ПП-43. Автомат предназначается главным образом для поражения живых целей на дальностях стрельбы до 500 м, прицельная дальность стрельбы — 800 м".
...Предельный вес оружия — не более 4,5 кг. В новых ТТТ более резко выражены основные свойства автомата, которыми должен обладать новый образец, главными из которых являются высокая маневренность и гибкость огня. Конкретизированы и требования по кучности боя.
Я тогда включился в конкурс на создание автомата под новый, так называемый промежуточный патрон.
Конкурс, объявленный ГАУ в 1945 году, был закрытым, то есть каждый его участник должен всю документацию по своему проекту представить комиссии под псевдонимом, скрыв свою фамилию. А в отдельном конверте в комиссию конструктор присылал расшифровку своего псевдонима — свою истинную фамилию. Эти конверты комиссия вскроет только после рассмотрения проектов и объявления занятых этими проектами мест. Это было сделано с той целью, чтобы добиться большей объективности в оценке, чтобы груз имен "знаменитостей", признанных авторитетов не давил на решение членов комиссии. Тут уже все участвовали на равных!
Нелегко мне было решиться на участие в этом конкурсе. По его условиям требовалось представить не только чертежи общих видов, но и деталировку основных узлов, расчеты на прочность узла запирания ствола, определить темп стрельбы и ряд других характеристик. В случае отсутствия каких-либо требуемых материалов проект к рассмотрению комиссией не принимался.
Начал с эскизного проекта. Делаю сотни зарисовок отдельных деталей. Безжалостно рву то, что еще вчера казалось лучшим, а сегодня — неудовлетворительным. Советуюсь со специалистами. И так день за днем...
Прошли недели напряженного труда, и на моей чертежной доске уже обозначились основные контуры будущего автомата. Подробно разработаны его основные детали. Теперь в помощь мне дали несколько чертежников и техников. И снова возник маленький творческий коллектив. Мы были одержимы желанием победить маститых оружейников, показать, что молодость — это тоже важный козырь в конкурсной борьбе. Работали, не жалея своего личного времени, оставаясь до полуночи за кульманами.
М.Т. Калашников и В.С. Дейкин
Большим подспорьем для меня в этой работе стала предыдущая разработка только что забракованного самозарядного карабина. Главный, как теперь говорят — оригинальный, узел запирания канала ствола был с некоторыми изменениями взят из карабина, так как при испытаниях он показал очень хорошие результаты: факт был на полигоне известный. Это, по-видимому, и привлекло к новому проекту большое внимание полигоновских офицеров. Каждый из них, как мог, подбадривал меня, агитируя упорно продолжать начатый проект. Они же помогали мне своими советами, критиковали мои технические решения. Когда встал вопрос о проведении требуемых по условиям конкурса расчетов, то в этом вызвался помочь подполковник Борис Леопольдович Канель. С большим профессионализмом и подчеркнутой аккуратностью он выполнил эту важную часть проекта, чем здорово помог мне. Я по сей день искренне и сердечно благодарен ему за помощь в то очень важное для меня время.
Шли дни за днями, неумолимо приближая день подачи проекта. Все время сверлило сомнение: "Смогу ли, успею ли?"
Но вот наконец все готово к отправке: чертежи выполнены, расчеты проведены и отпечатаны, подготовлены требуемые проектом приложения. Теперь дело стало за псевдонимом, которым надо подписать все материалы. До окончания работы над проектом я с каким-то суеверием оттягивал этот вопрос, не задумывался над ним.
Начали обсуждать псевдоним. Предложений поступило много: и серьезных, и вызывающих улыбки и смех. Наконец кому-то пришла в голову мысль дать псевдоним, состоящий из первых слогов имени и отчества его автора: "Михтим". Все одобрили. А я смутился: никто еще и не звал меня, молодого сержанта, по имени-отчеству. А тут — Михтим! Я высказал свое сомнение. Но друзья уговорили меня — я уступил. Так что на пакете, в котором отправляли проект в Москву, указали московский адрес, а внизу жирным шрифтом написали слово-псевдоним: "Михтим".
Проект был отправлен, и наступило томительное время ожидания решения по нему. Никогда еще стрелки часов не двигались так медленно, как в те дни. Все мы жили в страшном напряжении. Решение могли сообщить в любую минуту. Я вздрагивал при каждом стуке в дверь... Вскоре пришел ответ, в который я долго не мог поверить.
Поверил лишь тогда, когда меня вызвали в штаб. В штабе официально сообщили, что проект под девизом "Михтим" выдержал конкурс. Его автору предлагается реализовать свою работу в металле и принять участие в последующих соревнованиях вместе с другими победителями конкурса. Поздравив меня с победой, добавили с улыбкой: мол, официальное поздравление задержалось из-за того, что в части долго не могли найти человека с такой странной фамилией — Михтим...
СРЕДИ проектов конструкторов, трудившихся в КБ полигона и представлявших свои работы на конкурс, проекту Рукавишникова присудили первое место, мой был вторым, третье место занял проект молодого конструктора К. А. Барышева.
Самый опытный среди нас, конечно же, был инженер-полковник Н. В. Рукавишников, занимавшийся разработками оружия еще с конца двадцатых годов. За ним шел я, за последние четыре года уже получивший некоторый опыт конкурсной борьбы, хотя и путем горьких поражений. Замыкал нашу "тройку победителей"
Служащие полигона, где испытывали АК: в верхнем ряду четвертый слева Б.Л. Канель, сидят И.И. Кныш (третий слева), К.А. Барышев (первый справа)
К.А. Барышев, который совсем недавно начал работать на полигоне в должности инженера-испытателя. Он только что закончил Артиллерийскую академию и сразу же был включен в состав конструкторского бюро полигона.
После того как проекты автоматов Рукавишникова, Барышева и мой были утверждены, Рукавишникову и мне определили места, где мы должны были изготовить образцы в металле для сравнительных испытаний. А вот с определением места для дальнейшей работы Барышева решение вопроса затянулось. И Константин Александрович в это время включился еще в один конкурс — по разработке проекта пистолета под 9-мм патрон.
И здесь Барышев тоже преуспел. Из двенадцати разработчиков личного оружия, представлявших образцы для сравнительных испытаний, для дальнейшей доработки, как мне помнится, были рекомендованы изделия двух конструкторов — Н. Ф. Макарова и К. А. Барышева.
И в это же время Константин Александрович получил выписку из приказа, которым определялось, куда, на какой оборонный завод ему надлежало убыть для изготовления образца автомата. Как быть? Продолжать участие в обоих конкурсах или отдать предпочтение работе над каким-то одним образцом? Барышев выбрал второе — доработать пистолет, выйти с ним на последний этап полигонных испытаний, не забывая и об изготовлении образца автомата.
Таким образом, для участия в дальнейших соревнованиях от КБ полигона остались проекты двух конструкторов — Рукавишникова и Калашникова.
Технические возможности мастерской полигона не позволяли вести работу по изготовлению моего образца автомата: на ее базе несколько конструкторов уже работали над осуществлением своих проектов.
Приехавший к нам из ГАУ инженер-майор Владимир Сергеевич Дейкин сообщил о принятом решении отправить меня на завод, где трудился в то время один из самых известных конструкторов-оружейников В. А. Дегтярев. Я должен был ехать в город Ковров Владимирской области.
В КОВРОВЕ я никогда не был, но хорошо знал, что именно там работает знаменитый конструктор оружия Василий Алексеевич Дегтярев. Да и Петр Максимович Горюнов был тоже ковровец. Я ведь еще совсем недавно работал над модернизацией его пулемета СГ-43. Так что вроде бы что-то родное мне там было, и я радовался встрече с этим.
И в то же время меня пугало то обстоятельство, что в Коврове уже привыкли работать с опытными конструкторами, с высокими авторитетами и чинами. Ведь Дегтярев — генерал, да и другие явно повыше меня чином... Примут ли там молодого чужака, неизвестного сержанта-конструктора? Ведь, по сути, я ехал соревноваться с прославленным генералом-оружейником в родных ему стенах. В его родном доме!.. Но приказ есть приказ...
С большим волнением я ехал в город прославленных оружейников. И лишь присутствие рядом со мной моего ровесника, представителя Главного артиллерийского управления майора Дейкина, успокаивало меня. Дейкин тогда смог на месте решить целый ряд организационных вопросов, в частности связанных с назначением ко мне в помощь знающих дело конструкторов и опытных рабочих, без которых главный конструктор образца, будь он хоть семи пядей во лбу, не сумеет по-настоящему отработать свое изделие.
Специалистом по отработке технической документации, а затем и по изготовлению образцов мне порекомендовали молодого конструктора Александра Алексеевича Зайцева. Мы с ним очень быстро нашли общий язык. Обращались друг к другу только по имени (так он и остался для меня навсегда — Сашей Зайцевым). Сблизили нас, по всей вероятности, молодость и увлеченность делом. Мы были готовы день и ночь пропадать на заводе, особенно когда шла работа над первыми образцами. Постоянно вносили какие-то изменения как в отдельные детали, так и в узлы в целом.
Наконец подошло время подавать заявку на участие в сравнительных испытаниях. Работая над образцом, мы поняли, что он вполне работоспособен и живуч, и если его надо будет дорабатывать, то — не меняя основного принципа. В Ковров прибыли представители главного заказчика — ГАУ, с тем чтобы перед отправкой на полигон проверить, в полной ли мере реализованный проект удовлетворяет требованиям конкурса. Главные из них — обеспечение нормативов по кучности боя, по весу и габаритам оружия, по безотказности в работе, живучести деталей и по простоте устройства автомата.
НАСТУПИЛО время испытаний — конец июня 1947 года. Из всех бригад мы первыми прибыли на полигон, где в свое время родился проект моего автомата. Теперь проект, воплощенный в металл, вернулся сюда в готовых образцах.
Ничто не могло отвлечь меня от тревожных мыслей: все ли мы учли, все ли сделали, нет ли серьезных упущений? В результате этих дум появлялись идеи новых доработок автомата. Очень хотелось тут же их реализовать, а не сидеть сложа руки, ожидая тех, кто еще работает над своими проектами. Мое положение было незавидным — еще до испытаний образца я начал все более и более критически относиться к своему несовершенному детищу. А уверенность в своей правоте всегда нужна в такие ответственные моменты!
На следующий день рано утром я поспешил в конструкторское бюро полигона. Мне не терпелось встретиться с теми, с кем я работал над проектом автомата, увидеться и со своими коллегами, конструкторами.
Обменялись мнениями с Н.В. Рукавишниковым, Н.М. Афанасьевым, И.И. Раковым, К.А. Барышевым, работавшими тогда на полигоне. Много знакомых лиц среди приехавших на испытания конструкторов. Узнаю, что сегодня прибыл конструктор А.А. Булкин. До этого приехали и другие, не известные мне пока еще конструкторы.
Время от времени опять закрадывается коварная мысль: "С кем ты взялся соревноваться? Жди, что первым покинешь полигон". Я подбадривал себя: "Не боги горшки обжигают. И ты можешь победить. Должен!"
Опытный автомат АК 46, 1946 г.
По опыту предыдущих полигонных соревнований я знал, что часто конструкторы не присутствовали на испытаниях, чтобы не вмешиваться в сам процесс стрельб, не лезть, что называется, под руку... Иногда ведь эмоции захлестывают тебя, рвутся через край, а там, глядишь, — уже и стрелок начинает нервничать.
Вот и теперь, при испытаниях автомата, я искал себе место подальше от направления. Однако, где бы ни находился, я безошибочно узнавал на расстоянии звук своего автомата. Замирая, слушал, как он шьет "строчку". Боялся только одного: чтобы его "мелодия" не прерывалась. Ведь пауза — это, как правило, задержка в оружии!..
По-разному вели себя во время испытаний образцов и разработчики оружия.
Мне всегда было интересно наблюдать за Дегтяревым. Василий Алексеевич всем своим видом демонстрировал, что его мало занимают стрельбы и он весь во власти новых идей. Обычно мэтр садился в стороне от всех и что-то сосредоточенно чертил на песке прутиком или палочкой. И все же, полагаю, равнодушие маститого конструктора было напускным. Просто надо было ему в это время быть наедине с собой.
Шпагин внимательно анализировал записи скоростей движения автоматики своего оружия, погружаясь в размышления, в анализ первых же выстрелов.
Булкин ревниво следил за каждым шагом испытателей: придирчиво проверял, как почищен образец, обязательно лично интересовался результатами обработки мишеней. Ему, видимо, казалось, что конкуренты могут подставить ему ножку.
Была еще одна категория конструкторов — эти скрывали свое волнение за шумным общением друг с другом. Вокруг них всегда собирались любители анекдотов и небылиц. В поисках слушателей они, бывало, переходили от одного конструктора к другому. А поскольку я был еще молодым, неопытным, то сразу же стал жертвой этих "хохмачей": Они решили, что я – самый внимательный и терпеливый слушатель, и с удовольствием рассказывали мне свои "истории", не подозревая, что на самом деле я их пропускаю мимо ушей, думая о своем. Внимание мое постоянно было лишь там, на испытательной площадке...
Окончательные результаты испытаний наших образцов анализировались и рассматривались компетентной комиссией, куда входили и представители заказчика — Наркомата обороны, и ответственные сотрудники Наркомата вооружения. Выводы ее были, прямо надо сказать, суровыми. Некоторые образцы не рекомендовались даже для дальнейших доработок, снимались с соревнования. Тяжело было смотреть на товарищей, вместе с которыми только что участвовал в жестком состязании, — столько огорчения было на их лицах. Каждый до последнего выстрела питал надежду на успех. Каждый...
На повторные испытания с последующим устранением недостатков комиссия рекомендовала лишь три образца оружия. Среди них — и мой автомат.
Конечным итогом испытаний явился проект заключения конкурсной комиссии:
"1. Все представленные на испытания автоматы не удовлетворяют ТТТ ГАУ, и ни один из них не может быть рекомендован на изготовление серии.
2. Автоматы Калашникова (со штампованной ствольной коробкой), Дементьева и Булкина, как наиболее полно удовлетворившие ТТТ, рекомендовать для доработки.
Доработку произвести в полном соответствии с выводами отчета".
Заключение полигона и его предложения по доработке испытанных систем было одобрено решением УСВ от 10 октября 1947 года.
Я был переполнен счастьем, хотя до окончательной победы было еще ой как далеко: из трех образцов только один мог иметь право на жизнь. И чтобы достичь в этом соревновании лучших результатов, предстояло не просто доработать оружие, а сделать еще один качественный рывок вперед. Надо было упростить отдельные детали, облегчить вес автомата, а это плохо сочеталось с улучшением кучности боя, на что мне тоже указали как на недостаток. Требовалось устранить возможность повторения задержек при стрельбе. Словом, слабых мест в образце хватало. За время испытаний в блокноте появились записи, расчеты, эскизные наброски, направленные на совершенствование автомата. И вновь — путь в Ковров.
Пистолет-пулемет Калашникова. Опытный образец, 1947 г.
ОСЕНЬЮ 1947 года поезд снова мчал нас — меня и моего "куратора" — сотрудника ГАУ В.С. Дейкина, из Москвы в Ковров. Я с большим нетерпением ждал встречи с моим соратником и другом Александром Зайцевым — хотел как можно быстрее поделиться с ним своими новыми задумками по доработке оружия. И очень обрадовался, увидев в окно вагона знакомое улыбчивое лицо. Выйдя на перрон, я сразу попал в объятия друга.
Утром на совещании у главного инженера завода В.С. Дейкин подробно доложил о результатах нашей поездки и о задачах, которые надо решить в кратчайший срок «по доработке автомата конструктора Калашникова». Откровенно скажу, на том совещании некоторые специалисты выразили неудовольствие, а точнее, несогласие с тем, что заводчанам придется помогать какому-то пришлому, совсем неизвестному молодому "варягу", когда у ковровцев есть собственное КБ, которое разрабатывало аналогичный образец. Они предложили бросить все силы на доводку собственного образца.
Владимир Сергеевич Дейкин сумел силой аргументов, выводов погасить местнические, скажем так, настроения. Он убедил людей, что, как бы ни престижно было им работать только над своим оружием, необходимо приложить усилия и помочь начинающему конструктору.
Страсти утихли и обе стороны стали обсуждать только один вопрос: как лучше использовать имеющиеся на заводе возможности для продолжения работы, на которую отводилось чуть более двух месяцев.
Во-первых, нам надо было срочно устранять выявленные при испытаниях недостатки автомата. И у меня уже были кое-какие на этот счет предложения. Но, кроме этого, родилась одна смелая идея, которую я мог обсудить лишь с близким другом-помощником, с Сашей Зайцевым.
Я предложил сделать капитальную перекомпоновку всего автомата, и Саша меня в этом поддержал. Конечно же, это могло вызвать серьезные возражения со стороны завода. Поэтому у нас втайне от руководства созрел дерзкий замысел: маскируясь доработками по замечаниям комиссии, сделать намеченную перекомпоновку автомата. Мы шли, конечно, на известный риск: условиями конкурса перекомпоновка не предусматривалась. Но она значительно упрощала устройство оружия, повышала надежность его в работе в самых тяжелых условиях.
Так что игра стоила свеч. Беспокоило одно: сумеем ли уложиться в срок, отведенный для доработки образца?..
В свой тайный план мы все-таки посвятили и В.С. Дейкина. Вникнув в расчеты и эскизные наброски, он не просто поддержал эту затею, но и помог советами как специалист по стрелковому оружию. Владимир Сергеевич был удивительным человеком, тонко чувствовавшим новаторские идеи, умевшим уловить творческую инициативу и помогавшим обязательно развить ее. В моей судьбе конструктора и судьбе АК-47 он сыграл, повторяю, немалую роль.
Мы с Сашей Зайцевым сутками то сидели у чертежной доски, разрабатывая новые детали, то пропадали в цехе, воплощая задуманное в металл. Спали урывками. Когда на сборке появилась затворная рама как одно целое со штоком, один из специалистов озабоченно произнес:
— Какая же тут доработка? Ведь у вас совершенно новая деталь. Раньше-то и затворная рама, и шток существовали отдельно друг от друга.
Переделали мы и спусковой механизм, и крышку ствольной коробки — теперь она стала полностью закрывать подвижные части. Очень радовались, что удалось решить проблему переводчика огня. Он теперь стал выполнять несколько функций: обеспечивал переключение огня с одиночного на автоматический и на предохранитель, одновременно закрывая паз для рукоятки перезаряжания, предохраняя тем самым ствольную коробку от попадания внутрь пыли и грязи.
Опытные механики-сборщики сразу определили, что новые детали гораздо проще, технологичнее и надежнее прежних. Их мнение во многом повлияло и на тех, кто не воспринимал нашу работу, считая, что мы отступаем от условий конкурса. Если бы мы тогда не проявили энергии и напора, едва ли сумели бы победить на повторных испытаниях. Не побоюсь сказать: то, что мы делали, было настоящим прорывом вперед по технической мысли, по новаторским подходам. Мы, по существу, ломали устоявшиеся представления о конструкции оружия, ломали те стереотипы, которые были заложены даже в условиях конкурса.
В тактико-технических требованиях указывались главные параметры будущего автомата, в частности его общая длина и длина ствола. Новая компоновка деталей не позволяла нам выдержать это требование в установленных рамках. Мы пошли на дерзкое отступление. Длину ствола с 500 миллиметров укоротили до 420, уложившись в параметры общей длины оружия. Риск был немалый. Меня могли вообще снять с соревнований. Но мы рассудили так: отступление от размеров общей длины автомата при сравнении с другими образцами могли заметить сразу, а укороченный ствол в глаза не бросался. Естественно, при этом добились, чтобы укорочение не нарушало требований баллистики, что являлось нашим главным оправдательным аргументом, если бы вдруг эту нашу "вольность" обнаружили. Забегая вперед, признаюсь: ее действительно обнаружили, но уже в ходе повторных испытаний.
За месяц до окончания работ вдруг нависла угроза остановки производства опытных автоматов: руководство завода поставило нас в известность, что перечисленных Москвой денег не хватает, а дальнейшее субсидирование почему-то вдруг прекратилось. В этой ситуации мы просто могли не успеть к началу испытаний. Выход у меня был один — срочно ехать в Главное артиллерийское управление.
Оказавшись в Москве, я встретился с полковником В.В. Глуховым и, рассказав ему о сложившейся ситуации, попросил срочно помочь. Владимир Васильевич тут же попытался, видимо, сам решить этот вопрос, но финансовая служба не вняла его аргументам, не пошла навстречу.
И все же вопрос с финансированием был решен положительно благодаря личному вмешательству Главного маршала артиллерии Николая Николаевича Воронова.
Пистолет-пулемет Калашникова. Опытный образец, 1942 г.
НАЧАЛСЯ декабрь 1947 года. Шли последние дни лихорадочной работы по подготовке образцов к полигонным испытаниям. Уверен, это был самый ответственный момент в рождении АК-47. Надо сказать, что автомат с первых отладочных выстрелов подтвердил правильность нашего решения о перекомпоновке. Но любая наша малая оплошность сейчас могла впоследствии на испытаниях дорогого стоить. Там мы уже не сможем ничего изменить или исправить.
Срок, отведенный комиссией на доработку образцов, подходил к концу, и нам оставалось лишь тщательно проверить, все ли сделано так, как требовалось по условиям конкурса.
Наконец наш автомат в нескольких экземплярах был готов для участия в повторных испытаниях.
В это время, перед отправкой образцов на полигон, в Ковров приехали представители заказчика. По их инициативе мы тогда встретились с В. А. Дегтяревым лицом к лицу.
— Теперь вы можете открыть друг другу карты, — пошутил один из представителей заказчика, когда знакомил меня с прославленным конструктором.
Василий Алексеевич улыбнулся как-то устало, словно на него давила невидимая тяжесть, движения его мне показались слишком уж замедленными, походка была заметно шаркающей. Правда, он сразу оживился, увидев наш образец автомата.
— Что ж, давайте посмотрим, что нынче творят молодые. — И Дегтярев стал внимательно разглядывать каждую часть, каждую деталь разбираемого мною тут же, на столе, автомата.
— Да, хитро придумано, — произнес Василий Алексеевич, беря в руки затворную раму, крышку ствольной коробки. — Считаю оригинальным и решение с переводчиком огня.
Дегтярев не скрывал своих оценок, размышляя вслух. Мы в это время знакомились с его образцом. Выглядел его автомат, на наш взгляд, утяжеленным по весу, не все до конца было доведено и с точки зрения взаимодействия частей. А Василий Алексеевич, еще раз осмотрев наш образец уже в собранном виде, неожиданно заключил:
— Мне представляется, посылать наши автоматы на испытания нет смысла. Конструкция образцов сержанта совершеннее наших и гораздо перспективнее. Это видно и невооруженным глазом. Так что, товарищи представители заказчика, наши образцы, наверное, придется сдавать в музей!
Мы были буквально ошеломлены признанием старейшего конструктора. Не думаю, чтобы он расписывался в собственной слабости — не тот характер. Просто Дегтярев умел мудро и объективно проводить сравнительный анализ и не боялся, увидев превосходство другого конструктора, сказать об этом гласно, при всех.
Готовые к испытаниям образцы были упакованы и вместе с чертежами и описанием заранее доставлены на полигон Александром Зайцевым. На этот раз он предпочел не оставаться в Коврове, а переживать вместе с нами, следя за судьбой нашего автомата.
ПОЛИГОННЫЕ испытания проходили в период с 16 декабря 1947 года по 10 января 1948 года. Участвовали в них образцы автоматов Булкина, Дементьева, Калашникова.
И снова — день за днем мучительное ожидание результатов по очередным проверкам: кучность, живучесть, и т.д. Наш автомат с первых же выстрелов показал надежность в работе, ни разу не захлебнулся от напряжения, да и по внешнему виду выглядел он элегантнее тех образцов, которые испытывались.
Правда, когда автомат проверяли на кучность боя, инженер, ведущий испытания, что-то, видимо, заподозрив, решил приложить линейку к стволу.
— Вы что же, нарушили один из главных пунктов условий конкурса? Ствол-то на восемьдесят миллиметров короче, чем положено. Что будем делать, товарищи? Какое примем решение? — обратился он к членам комиссии.
Я в тот момент находился как раз на месте испытаний. Подумал: все, придется прощаться с надеждой на успех! Было от чего прийти в отчаяние...
Но тут услышал, как один из членов комиссии уточнил у инженера-испытателя:
— Перед повторными испытаниями размеры проверяли?
— Выборочно, — замялся инженер. — Посчитали, достаточно того, что обмеры делались перед первыми испытаниями.
— А каковы результаты стрельбы? Отклонения от нормы есть?
— Результаты? — переспросил инженер и заглянул в свой "бортовой" журнал. — Результаты по кучности боя выше, чем у других образцов.
— Тогда, полагаю, продолжим испытания. Мы сами допустили промах: не провели обязательных повторных обмеров. К тому же стрельба показала: укорочение ствола не ухудшило боевых свойств оружия.
Полковник, сказавший все это, повернулся в мою сторону:
— А вас, старший сержант, предупреждаем о недопущении впредь таких вольностей. Требования конкурса едины для всех конструкторов, молодых и старых. Зарубите это на носу.
Я выслушал его приговор, радуясь в душе, что бурю пронесло, и очень надеясь, что наш риск будет оправдан.
Условия испытаний все усложнялись. Одна из неприятных процедур — замачивание заряженных автоматов в болотной жиже и после определенной выдержки ведение огня. Казалось, детали насквозь пропитывались влагой. Было по-настоящему страшно: сумеет ли оружие стрелять после такой экзекуции? Испытание грязной водой образец прошел достойно, без единой задержки отстреляли полностью магазин.
На очереди не менее тяжкий экзамен — "купание" оружия в песке. Сначала его тащили по специальной песчаной насыпке за ствол, потом — за приклад. Как говорится, вдоль и поперек волочили, живого места на изделии не оставили. Каждая щелка и каждый паз были забиты песком. Тут не хочешь, да засомневаешься, что дальнейшая стрельба будет идти без задержки. Один из инженеров даже выразил сомнение, смогут ли сделать из образцов хоть один выстрел. Вот тут-то, когда автоматы проходили, что называется, через огонь и воду, мы с В. С. Дейкиным и Александром Зайцевым воочию увидели, что не зря вместо доработки образца решились на полную перекомпоновку. После нескольких выстрелов зачихал, а потом и смолк вовсе автомат моего конкурента. А наш образец?
— Смотри, смотри, — услышал я возбужденный голос Саши Зайцева, когда стрелок, взяв в руки наш автомат, сделал несколько одиночных выстрелов. — Песок летит во все стороны, будто водяные брызги!
Мой друг нетерпеливо схватил меня за руки, увидев, что я отвернулся. А я, признаться, готов был не только отвернуться, но и зажмурить глаза, чтобы не быть свидетелем этого издевательства над оружием.
Но жестокость испытания — одно из условий конкурса. Вот стрелок щелкнул переводчиком, поставив его в положение автоматического огня. И тут, волнуясь, закрыл глаза уже Саша Зайцев. Очередь — одна, другая, третья... Уже и магазин пуст — и ни одной задержки.
Вот когда проявилось явное преимущество сделанной заново крышки ствольной коробки, оригинального переводчика огня, ставшего одновременно и надежным предохранителем от попадания внутрь песка и грязи. К нам подошел Дейкин, крепко пожал мне и Саше руки, поздравляя с успехом, с первыми удачами.
Это были действительно лишь первые удачи.
Автомат продолжали испытывать на жизнестойкость, бросая его с высоты из разных положений на цементный пол, проверяли после каждой стрельбы все детали и механизмы на наличие даже мельчайших повреждений, поломок, трещин, других дефектов. Оружие должно быть в бою живучим. Таково одно из основных требований к его свойствам.
Испытания подходили к концу. Скрупулезно подсчитывались результаты стрельб, сравнивались по каждому параметру. Мы с Сашей Зайцевым не находили себе места, хотя убедились в ходе соревнований, что наш автомат имеет целый ряд преимуществ перед образцом, испытывавшимся параллельно.
По итогам работы конкурсной комиссии научно-техническим советом было принято решение:
"1. 7,62-мм автомат Калашникова под патрон образца 1943 года по безотказности работы, живучести деталей и эксплуатационным характеристикам в основном удовлетворил ТТТ ГАУ и может быть рекомендован для изготовления серии и последующих войсковых испытаний.
2. По кучности стрельбы автомат Калашникова не полностью удовлетворяет ТТТ. Учитывая, что при одиночном огне он значительно превосходит ПП-41, а при автоматической стрельбе равноценен ему, АК может быть рекомендован на войсковые испытания с полученной кучностью боя...
3. При подготовке чертежей для запуска серии устранить все недостатки образца, обнаруженные при полигонных испытаниях...".
Комиссия составила отчет, и меня ознакомили с окончательным выводом: "Рекомендовать 7,62-мм автомат конструкции старшего сержанта Калашникова для принятия на вооружение". На календаре — январь 1948 года. Первые "огни и воды" мой автомат прошел...
Немногим более двух лет потребовалось для создания нового вида автоматического стрелкового оружия, которое завоевало себе место под солнцем на десятилетия вперед. Для сравнения скажу, что обычно образец находится в работе до стадии окончательных испытаний пять-семь лет…
...Итак, образец моей конструкции был рекомендован к принятию на вооружение. Правда, официальный документ о его принятии вышел через полтора года — "постановление Совета Министров СССР от 18 июня 1949 года".
Тем не менее после тех испытаний нам казалось, что все самое трудное позади: взаимные поздравления, счастливые, улыбающиеся лица. Ощущение было такое, словно мы — школьники, сдавшие последний выпускной экзамен. Будто гора с плеч свалилась.
Постановлением комиссии предусматривалось изготовление пока только первой серии автоматов. Она предназначалась для новых испытаний, пожалуй, еще более ответственных, чем сравнительные, — войсковых. От них зависело многое в дальнейшей судьбе оружия. Я уже знал, что не раз у некоторых конструкторов случались неприятности именно на этой стадии. Ведь проверка армейским полигоном — это, по сути, проверка боем, и не все образцы успешно ее выдерживали, попадая в руки солдат, сержантов, офицеров. И тогда выпуск оружия ограничивался опытной серией, оно не шло в массовое производство. Не спасали порой даже доработки, которые пытались делать после испытаний, внося изменения в конструкцию образца.
Опять тревога: неужели автомат не оправдает наших надежд?..
ВЫПУСК первой партии нового автомата предполагался на одном из уральских заводов — на ижевском мотозаводе, производившем во время войны военную продукцию, в том числе пулемет «максим». Завод не очень большой, но специалисты там работали грамотные. По крайне мере, так мне говорили в Москве в ГАУ, напутствуя перед очередной командировкой в неизвестные края, успокаивая и обещая всячески поддерживать и помогать.
Не думал я тогда, что этот незнакомый и далекий от Москвы город станет конечным пунктом в моей творческой биографии.
В марте 1948 года мы выехали в Ижевск вчетвером — я, Владимир Сергеевич Дейкин, Александр Алексеевич Зайцев и Степан Яковлевич Сухицкий. Инженер-подполковник Дейкин был представителем ГАУ, командированным на мотозавод для поддержки и помощи в реализации проекта. С этой же целью от ковровского завода был командирован и Зайцев. Инженер-капитан Сухицкий был назначен в Ижевск на должность старшего военпреда. И впоследствии, так же как и я, осел здесь навсегда.
7,62-мм автомат Калашникова АК. Опытный образец 1948 года, заводской номер 1 (вид справа)
Министерство вооружения СССР приняло решение об организации производства опытной серии автоматов в Ижевске на заводе № 524 (мотозаводе) с привлечением помощи двух заводов: № 74 (машиностроительного) и № 622 (механического).
На ижевском мотозаводе нас встретили очень доброжелательно. Меня обрадовало то обстоятельство, что руководство предприятия еще до нашего приезда продумало, с чего мы начнем свою работу. Нам представили человека, ответственного за разработку технической документации и изготовление опытной партии оружия — Давида Абрамовича Винокгойза, главного конструктора завода. Во всем его облике чувствовалась основательность. Говорил он неторопливо, заостряя внимание на самых важных, по его мнению, позициях:
— Для организации выпуска опытной серии у нас создана специальная группа. С вошедшими в нее конструкторами, технологами, аналитиками я вас познакомлю непосредственно на рабочих местах. Начнем, полагаю, с детальной проработки технической документации. Лучше все сразу просчитать самым тщательным образом, во всех чертежах хорошенько разобраться. Тогда и в цехах дело пойдет легче. — Давид Абрамович взял папку с документами и достал из нее одну из бумаг. — Вот здесь расчет на подготовительные работы. Этот этап считаю наиболее сложным. Что нам предстоит изготовить самим? Приспособления, штампы, видимо, часть режущего инструмента, калибры. В каких цехах и что будем делать? Какими силами? Взгляните. Чем быстрее вникнете во все детали, тем слаженнее будет идти наша работа.
Скажу откровенно: с главным конструктором завода нам чрезвычайно повезло. Отличный организатор, он хорошо знал как массовое производство вооружения, так и процесс выпуска опытных серий. Весь технологический процесс был им отлично спроектирован, по цехам размещена оснастка, изысканы станки для производства деталей. Позаботился Винокгойз и о металле, заготовках, штамповках. Подобрал высококвалифицированных слесарей, токарей, фрезеровщиков.
Со многими из тех, с кем пришлось мне работать, он помог установить тесные, доверительные отношения. Будь то конструктор, технолог или рабочий.
Конечно, было бы неправильно утверждать, что все в наших отношениях шло гладко, что выпуск опытной серии автоматов осуществлялся без трудностей. Но, наверное, в том и состоял еще талант Давида Абрамовича, что он умел найти выход из, казалось бы, тупиковых ситуаций, снимал нервное напряжение шуткой, тактично разводил по углам спорщиков неожиданным «вопросом на засыпку» — и тому и другому.
7,62-мм автомат Калашникова АК-47 (КБ-П-580). Опытный образец 1947 года, заводской номер 3 (вид слева)
Сроки выпуска опытной серии автоматов находились под постоянным контролем Министерства вооружения. Партию автоматов АК-47 и АКС-47 выпустили в июле 1948 года с незначительной задержкой от намеченного военными срока.
Осуществлявшие приемку военпреды майор С.Я. Сухицкий и капитан Л.С. Войнаровский тщательно проверяли все узлы и механизмы. Было радостно видеть, как эти отливающие черным лаком автоматы выстраивались в пирамиды. Первые, изготовленные промышленным способом, они будут отправлены в войска на испытания.
Наконец оружие упаковали в специальные ящики, опломбировав каждый из них, и отвезли на вокзал. Для сопровождения вагона выделили караул, так как груз шел с грифом «Секретно».
Солдаты, грузившие тяжелые опломбированные ящики в вагон, с каким-то недоверием посматривали в мою сторону. Видимо, им сказали, что это я, сержант, являюсь творцом того, что содержится в этом специально охраняемом грузе.
Когда оружие отправили, в моей душе возникла какая-то опустошенность. Несколько дней мне казалось, будто что-то дорогое потерял и уже не вернуть. Наверное, сказывалось напряжение многих лет работы над автоматом, по сути, без отдыха, без отпусков…
Через два месяца после отправки опытной серии автоматов в войска я получил предписание прибыть в Москву в Главное артиллерийское управление — для участия в предстоящих войсковых испытаниях нового стрелкового оружия.
В Москве узнал, что для ознакомления с работой нового оружия в войсковых условиях на эти испытания собирается выехать Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов.
В.А. Дегтярев
Когда я вошел в свой вагон, первым, кто мне встретился, был Василий Алексеевич Дегтярев. Оказывается, и его вызвали в Москву, и Сергея Гавриловича Симонова. Так что теперь мы все вместе уезжали в воинскую часть.
На следующий день мы прибыли на место. Перед началом войсковых испытаний новых образцов оружия Воронов решил сам представить нас солдатам, сержантам и офицерам. И вот мы идем по плацу: впереди — Главный маршал, чуть сзади – конструкторы Дегтярев, Симонов и я. Первый раз в жизни я шел в такой знаменитой компании...
С самого первого дня работы в войсках я не расставался с карандашом и блокнотом. Увидев меня на стрельбище, Воронов напомнил:
— Записывай, сержант, все подробно, не надейся на свою молодую память — она может и подвести.
Стрельба велась на различных рубежах дальности. Трассирующие пули то и дело вычерчивали траекторию полета. Волнующее, что там ни говори, зрелище!..
Воронов переходил от одного огневого рубежа к другому. Его интересовала буквально каждая мелочь, касающаяся боевых качеств нового оружия. Все шло как будто хорошо. И вдруг на одном из рубежей подошел ко мне солдат. Главный маршал, заметив это, подозвал нас к себе:
— Давай-давай, сынок, выкладывай начистоту, что тебе не нравится в новом автомате?
Солдат повернулся в сторону Воронова.
— Нет-нет, не мне рассказывай, а конструктору оружия. Ему все надо знать, — уточнил Николай Николаевич.
— Да, может, это и пустяк, то, о чем я скажу, — неуверенно произнес солдат. — Сам-то автомат мне нравится. Только вот при ведении автоматического огня звук сильно бьет по ушам. Три дня шумит в них после такой стрельбы. Так, я думаю, нельзя ли приглушить звук выстрела?
— Что скажет конструктор? Замечание, по-моему, существенное. Уши у солдата одни, их беречь надо. — Воронов вопросительно смотрел на меня, ждал, что я отвечу.
А я и сам знал этот недостаток, и понимал, что надо сделать, чтобы уменьшить звук. Но существовало столько ограничений на конструкцию, что я не решался вводить это нужное, с моей точки зрения, изменение. И вдруг такой случай...
Стрельба из 7,62-мм автомата Калашникова АК на огневом рубеже
— Попрошу вас дать команду, чтобы мне выдали три автомата, — обратился я к командиру части. — Мое решение — срезать дульный тормоз, — докладываю Главному маршалу.
— Ин-те-ре-сно, — растянул слово Воронов. — Впрочем, ты конструктор, тебе и карты в руки. Экспериментируй. Самый лучший выход, если это возможно, — устранение недостатка на месте.
Автоматы доставили в полковую мастерскую. Оружейный мастер, правда, усомнился в том, что отказ от дульного тормоза не снизит боевых качеств образца. Видимо, в этом же сомневался и Воронов. Все-таки мы тормоз убрали. На стрельбище один из автоматов вручили солдату, сделавшему замечание. Он тут же опробовал оружие. Поднимаясь с земли, удовлетворенно произнес:
— Ну теперь совсем другое дело.
Такое же заключение дали и другие стреляющие. Звук значительно уменьшился, стрелять стало легче. После этого уже в массовое производство автоматы пошли без дульного тормоза.
И лишь при модернизации был введен небольшого размера специальный компенсатор.
Следующая поправка в конструкцию автомата была внесена на основании замечания, высказанного одним сержантом, командиром отделения. Он руководил чисткой оружия после стрельбы, и мы, проходя мимо, услышали его недовольный голос:
— Попробуй тут доберись до этой чертовой железячки...
— В чем дело? — остановившись, интересуюсь у сержанта.
Тот не смутился:
— Да, понимаете, в вашем оружии есть места, чистка и смазка которых затруднительна. Очень трудно, например, подобраться к деталям спускового механизма, поскольку он неразборный.
Командир отделения наглядно продемонстрировал, с какими сложностями связана чистка этих деталей.
— И совсем непонятно мне, для чего предназначено отверстие, высверленное в рукоятке затворной рамы. — Сержант недоуменно развел руками. — И чем его чистить — ума не приложу. Для этого необходимо специальное приспособление.
Я собирался что-то ответить в оправдание, но остановил себя. В словах командира отделения виделось мне рациональное зерно. Тут к нам подошел один солдат из группы чистивших оружие и слушавших наш разговор.
— Обратите внимание на выбрасыватель, товарищ конструктор. Как только начинаешь его разбирать, пружина так далеко в сторону выбрасывает вот эту небольшую деталь, что с большим трудом потом ее находишь. Приходится при разборке приглашать на помощь товарища. Я разбираю, а он шапку за уши наготове держит, чтобы деталь поймать.
Еще предложение, еще недостаток...
Вечером мы собрались в комнате у Дегтярева, чтобы проанализировать результаты испытаний. Симонов, увидев, как я листаю страницы блокнота, заполненные записями, заметил:
— Вижу, Михаил, ты хорошо поработал, полблокнота исписал. Много, видно, интересного наговорили.
— Признаюсь, Сергей Гаврилович, столько замечаний я не думал получить. Просто удивительно, как можно было пропустить некоторые очевидные недоработки. А солдаты их сразу заметили. Вот, скажем, отверстие в рукоятке затворной рамы. Оно появилось у нас из соображений чисто технологических и никакой функциональной нагрузки не несло. Здесь же на него обратили внимание как на недостаток. Так что буду решать как-то по-другому.
— Между нами, конструкторами, говоря, не знаю более полезного дела, чем общение с солдатами, — вступил в разговор Дегтярев.
Я замер от этих лестных для меня слов: между нами, конструкторами. А он продолжал:
— Никто лучше солдата не оценит достоинства и недостатки нашего оружия. Поэтому с таким вниманием относился и отношусь к отзывам из войск. И сам бываю непосредственно в ротах. Кстати, совет тебе дам, Михаил Тимофеевич, — налаживай переписку с армейскими изобретателями и рационализаторами. Они многое могут подсказать в улучшении конструкции оружия. На собственном опыте убедился.
— Обязательно сделаю разборным спусковой механизм, внесу изменения в выбрасыватель, — делился я планами с известными конструкторами. — Доработаю рукоятку затворной рамы. Надо, видимо, придать ей новую форму.
— Размышляй, размышляй хорошенько, Михаил. После поездок в войска придется тебе десятки раз разбирать оружие по винтикам, выискивая возможность упростить отдельные детали, сделать их более надежными в работе и удобными в обращении. Это нужно и для облегчения массового производства автомата, и его удешевления, — поддержал меня Симонов. — Вот и мне с карабином еще предстоит повозиться. А казалось, учел при доработке образца все, что требовалось...
Да, было тут чему поучиться! Ведь и Дегтярев, и Симонов были в зените конструкторской славы. Но они никогда не допускали небрежности в работе, тщательно взвешивая каждое замечание по уже отработанным системам, не важно, от кого они исходили — от солдата или испытателя оружия, от генерала или ведущего специалиста. Такой подход стал законом их деятельности в области технического творчества.
7,62-мм автомат Калашникова АКС-47, заводской номер 4 (вид справа)
(окончание следует...)
